Дробыш рассказал о своем новом проекте «Хит»
Наша встреча с Виктором Дробшыем проходит в гримерке Главкино, где идут предварительные съемки нового телевизионного шоу «Хит» – первого конкурса среди композиторов, а не исполнителей. За небольшой перерыв в съемочном процессе Виктор Яковлевич улаживает рабочие моменты со звездами программы, дает интервью и быстро перекусывает, пишет «Firstnews».
- Раз мы находимся на съемочной площадке проекта «Хит», то первый вопрос, конечно, о нем. В чем уникальность этого шоу? Кто принимает в нем участие?
- Много лет все ищут по-настоящему голосистых певцов, и это правильно: хорошего много не бывает. Сколько бы не создавали музыкальных проектов, никогда не будет слишком много хороших исполнителей. И никогда не будет слишком много хороших песен. К сожалению, большая часть людей, живущих в России, например на Сахалине, не имеет реальной возможности хоть как-то продвинуть свои произведения. Наша программа сделана для того, чтобы именно простые люди со всех концов страны смогли представить свои песни. География у нашего проекта самая широкая, охватывает даже Курильские острова.
- Сколько композиторов попало в проект?
- Их было несколько десятков тысяч. А из них выбрали 30. Их песни будут исполнять известные артисты, а народ решит, какая песня будет самая-самая и станет хитом. Суть этой программы, и ее же сложность в том, что ее участники - это те люди, которые не являются профессиональными авторами. Они не живут на деньги от песен, они не писали музыку для звезд.
Вообще, когда дело доходит до шоу-бизнеса, то многие говорят, что здесь все куплено. Меня это всегда смешит. Вот мы дали рекламу: пишите, присылайте нам свои песни. И я готов был сам дать кому-нибудь денег, чтобы мне прислали по-настоящему хорошую песню. Потому что от этих людей с Украины, из Сибири, с Урала, именно от них зависит качество проекта, а не от меня. Я не могу написать песню для этого шоу и не могу попросить Игоря Матвиенко или Константина Меладзе: напиши мне песню. Весь проект основывается на песнях простых людей.
- Как талантливому человеку сделать так, чтобы его заметили? Что вы посоветуете как продюсер? Может быть, снять клип и разместить его на «YouTube»?
- В церковь сходить, помолиться - глядишь чего-нибудь и получится. На самом деле, это действительно так. Вот, например, берет Господь за руку Юрия Антонова, ведет его по творческому пути и начинает закидывать ему в голову песню за песней, которые становятся суперхитами. И так на протяжении десятков лет. Тоже самое произошло и с Полом Маккартни, и с остальными певцами. На них как будто кто-то ручку положил и сказал: «Давай, родной, пошел». Ну, или альтернативное решение: надо сходить на концерт Стаса Михайлова, он перекрестит и, может быть, тоже будет шанс (смеется). А если серьезно, то человек должен работать во всех направлениях, должен стучаться во все двери.
Самое главное - все время совершенствоваться и постоянно работать. А многие считают, что деньгами, а не трудом можно достичь многого. Ведь можно снять клип за миллион долларов, поставить его в интернет, но его посмотрит человек двадцать и скажет, что это ерунда. Вот и весь миллион. Но кто стучится - тот достучится. Я сам прошел весь этот сложный путь и понимаю, если без музыки ты не мыслишь своего существования, то нужно идти только вперед и никогда останавливаться.
Талантливым людям тяжело. По-настоящему талантливый человек - он скромный. Вот я не стесняюсь своей скромности. Правда, я обладаю чувством наглости, которое мне помогает, но не бахвальством. Скоромный человек – это тот, который осознает, что он делает. А бывают люди, которые совершенно не обладают творчеством, но, тем не менее, прут напролом, так как не понимают, насколько велик размер их бедствия и что он поет ерунду. Поэтому он с легкостью стучится во все двери: «Послушайте меня». Проблема кастингов в том, что многие люди, которые действительно талантливы, с вокалом, с композиторским талантом, они постесняются прийти. Подумают, что где-то не дотягивают, потому что сомневаются в себе. А бездарности – не сомневающиеся люди.
- Раньше был стереотип, что для того, чтобы получить признание в России, нужно получить признание на Западе. Так ли это? Нужно ли сейчас петь песни на английском языке?
- Меня часто об этом спрашивают. Я работал на Западе. Чтобы работать на Западе, нужно понимать критерии их формата. Нельзя просто приехать и спросить: «А что, нашу песню не сыграете?» Нет, не сыграют, потому что у них там свой слушатель. Когда ты делаешь песню для западного рынка, ты должен о нем думать изначально. Когда работаешь в России, думаешь о русских слушателях. Самое главное отличие в том, что когда ты делаешь песню для русского человека, ты используешь стиль, который любят русские люди, используешь русский язык, и не думаешь об английских версиях.
Понимаете, когда ты живешь в Финляндии или Дании, тебя подстегивает сделать песню не на родном языке именно то, что, в противном случае, тебя услышат максимум 4,5 – 5 млн людей. Если ты поешь на финском, тебя услышат финны и все. Поэтому любой артист, какой бы он ни был, маленький или большой, там всегда будет нацелен на Европу. Это происходит из-за их «лилипутности».
Но наша страна - это страна, в которой ты можешь всю жизнь работать, всю жизнь получать удовольствие и доставлять удовольствие как минимум 200 млн человек, которые не только проживают на территории России, но и по всему миру. Рынок настолько велик, что можно не думать о Европе. Но посмотрите: Дима Билан получил гениальную возможность стать великим певцом. Он первый в истории России выиграл «Евровидение». Он быстро стал популярным парнем, он при этом безумно талантливый. У него есть все составляющие для того, чтобы быть иконой шоу-бизнеса.
Но что он делает после этого – он уезжает в Америку, начинает работать с американскими известными авторами, которым глубоко наплевать на то, что творится в России, кто чего любит, какие тут вкусы. Я не собираюсь критиковать Диму Билана, просто произошло то, что произошло.
- Если говорить об иконах, почему у нас нет таких суперзвезд как Майкл Джексон или Мадонна?
- А их нигде нет. Поменялось время. Назовите мне западную икону а-ля Мадонна? Сейчас нет хороших «Мерседесов», которые ездят по 30 лет, не ломаясь. Нет джинсов, которые можно носить несколько лет и которые не стоят после стирки колом… Это потому, что все сейчас делается на короткий срок. Наш мир, который раньше крутился по большой орбите, стал крутиться по маленькой. Мне страшно представить, что будет еще лет через 50. Наверное, все будет крутиться как волчок: iPhone будет меняться каждую неделю, а по нему можно будет разговаривать уже с Луной. Жизнь стала в 100 раз быстрее. Нет больше Yesterday. Это не потому, что песни стали хуже, просто их стало много.
- И что в таком случае помогает исполнителям удержаться на сцене, если их хиты быстро забываются?
- Исполнителю нужно никогда не забывать о том, что он живет не показами по телевизору, не колонками в прессе, не скандалами в интернете, а живет песнями. Песней за песней, работой и поиском. Только так. Одна из икон – это Лепс. Это человек, который мог бы давно расслабиться, бросить все и закурить. Но он этого не делает, он постоянно работает. Каждый его день начинается и заканчивается тем, что он ищет песню, пишет песню, работает над песнями. Не каждый из певцов так делает. Кстати, очень серьезно к песням подходит Филипп Киркоров…
- Его иногда сравнивают с Майклом Джексоном…
- Это вы зря сейчас. Ни по музыке, ни по характеру они не похожи. Майкл Джексон – это рок, несмотря на все его барабаны, на его черность. Для меня он рокер по духу, не по перегруженной гитаре, конечно. Рокер с гениальным чувством ритма. А Киркоров – это эстрада в настоящем ее понимании. Это гала, шлягер, маршевость: раз, два, три, четыре. Это широкий музыкальный шаг, распевность, это аритмичность. Восточная этника: мотивы Болгарии, Румынии, Ирана, Турции.
- Почему вы не продюсируете рок-группы?
- Я всю жизнь занимался роком, но после неудачного эпизода с рок-проектом «Пушкинг» я с роком завязал и занялся поп-музыкой. И мне кажется, для настоящих рокеров я утратил свой авторитет. Потому что они до фанатичности преданы этому стилю. К тому же, рок-музыка - это музыка, которая не должна идти по назначению. Нельзя поставить рок на «Русском радио» и сказать, что если песня сейчас будет в горячей ротации, то, значит, все будет круто и она станет хитом. Не станет. По большому счету, и наших рокеров я рокерами не считаю. БИ2 или «Звери» - этот хорошие поп-рок группы. Рокеры - это «Алиса», это «Кипелов»…
- А если говорить о радио, на ваш взгляд, не слишком много сейчас очень похожих радиостанций, которые крутят одну и ту же музыку? Раньше был четкий формат: например, РетроФМ, радио Джаз… А сейчас ретро-музыку крутят на многих волнах…
- Я был вице-президентом радиостанции «Русского радио» в Хельсинки. И хочу сказать, что радиостанции тратят огромные деньги на исследования, пытаются работать по американскому подходу. Они опрашивают огромное количество людей. И, например, получается, что радиослушатель хочет слушать не только ретро, ему и другую музыку подавай. Радио сейчас работает на потребителя. Значит, сейчас мы имеем такого слушателя.
- А почему нет сильных региональных радиостанций, даже в городах-миллионниках? Лучшие радиостанции сейчас все в Москве.
- Потому что легче взять франчайзинг и использовать умы людей, которые в Москве потратили деньги. Мы в Финляндии брали «Русское радио» и вставляли местные новостные блоки. И все. Основная работа делается тут, в Москве. Если ты, например, в Воронеже, то понимаешь, что не можешь конкурировать с Москвой. Ты понимаешь, что Филипп Киркоров придет на «Русское радио». И так со всеми остальными артистами: ты всегда будешь идти на шаг сзади. Хотя это не исключает, что в любом городе может быть классная радиостанция, круче любой другой. Просто люди обычно хотят идти по пути наименьшего сопротивления.
- Какую музыку вы сами слушаете?
- Я люблю этническую, как Adiemus, или слушаю рок: 30 Seconds to Mars. А вообще у меня до сих пор любимое направление – это глэм-рок. Самая моя любимая группа, которая всегда у меня № 1, и я умру с этим – это Queen.
- Используете ли классическую музыку в творчестве?
- Да, я считаю, что половина русских шлягеров построена на секвенциях, которые до нас в XVI-XVII веке сочиняли Бах и Гендель. Поэтому, когда я написал песню «Ну что мне делать, как помочь тебе его забыть», кто-то мог сказать, что я чего-то украл у итальянцев. А я сказал, что я ничего не украл у итальянцев. Просто мы все глубоко копнули наших классиков. Это типичная секвенция, которая не принадлежит никому.
- Что вас вдохновляет, когда вы пишите?
- Жизненные ситуации, жена, дети, погода, путешествия, идиоты… (смеется). Еще рассказы, книги, газеты. Я регулярно пролистываю желтую прессу, смотрю заголовки, и уже становится страшно… Мне очень нравится Ден Браун, его книги «Ангелы и Демоны», после которых я полюбил Рим. Я понимаю, что это все вымысел, но когда я приехал в этот город, то так и заявил экскурсоводам: иду по тем местам, которые описаны в книге, хочу посмотреть храмы, где в книги убивали кардиналов. А вот после этого уже в Ватикан, и тоже по Дену Брауну. Это очень круто, когда тебя книгой так увлекли.
Или, например, «Мастера и Маргариту» Булгакова я раз десять прочитал. Теперь вот хожу и смотрю, где Понтий Пилат сидел. Как происходило восхождение на Голгофу… Я читал эту книгу первый раз в школе. Тогда спросил отца: «Что это за книга?» Он сказал: «Ну, такой детективчик». Тогда я, естественно, все, что было связано с Иисусом, пролистывал.
Меня интересовало, как трамвай перерезал голову, забавная история с Котом… Но когда начиналась глава: «И вот солнце поднимается…» я перелистывал ее и смотрел, что там дальше с Котом. Это было мое первое восприятие книги. А теперь я читаю, наоборот, другие главы - с Понтием Пилатом, я их смакую. Ту часть я уже почти наизусть знаю. Это как когда посмотришь хороший фильм и потом кому-то говоришь: «Ты видел? Нет? Я тебе завидую, ты еще получишь эти эмоции». Это самое дорогое. Мы ради эмоций живем, пишем музыку, чтобы доставлять эмоции. А кто пишет музыку, чтобы денег заработать, тот дурак, он их не заработает.
- И о планах на будущее. В каких проектах Вы собираетесь принять участие?
- Я очень хочу поучаствовать еще раз в «Битве хоров». Мне очень нравится этот проект своей народностью. Я хочу взять родной Петербург и с ним добиться успеха – сделать роковый хор. Сделать так, чтобы это было круто творчески. Чтобы я потом вспоминал, как вспоминаю «Часики» Валерии, как получилось с Лепсом. И « Битва хоров»хочется, чтобы тоже получилась круто.
